Свобода действий или строгая дисциплина? Какой тип личности следовало культивировать и поддерживать в обществе? В XVII-XIX веках подсказку иногда искали… в саду. Не только потому, что благоуханная обстановка сада способствовала мыслительному процессу рассуждающего социального философа, хотя и такое тоже случалось. Сама планировка сада или парка, его устройство, оформление подразумевали ответ, как надо жить.
«Садово-парковое искусство определяется философией своего времени и само оказывает влияние на философию, на эстетические представления, на поэзию, живопись, педагогику…», — отмечал искусствовед Дмитрий Лихачев. — «Восемнадцатый и первая половина девятнадцатого века – время, когда садово-парковое искусство выдвигается на один из первых планов в культуре Европы. На сады и парки тратится даже больше денег, чем на строящиеся в них дворцы. Владельцы поместий разоряются, стремясь превзойти друг друга в роскоши и красоте своих садов и парков».
Поначалу массовое увлечение отдавало предпочтение регулярному парку, пришедшему из ренессансной Италии ещё в середине XVI века. Ему присуща строгость и чёткость линий, аккуратно и симметрично расчерченное пространство, подчиненность общепринятым канонам. Деревья и кустарники выстригаются по заранее продуманной форме, в некоторых особо изысканных случаях в образе зверей или птиц. Наибольшей утонченности в такой садовой эстетике достигли французы и англичане. Один из лучших известных образцов – королевский Версаль под Парижем, созданием которого французские монархи озаботились в 1661 году.
Как же можно было не подражать блистательной Франции? И вот уже самодержцы Австрийской империи берутся доказать, что и они ни в чем не намерены уступать кому-либо в борьбе за садовое «самое-самое». В 1750 году около Вены, в загородной императорской резиденции появляется парк Шёнбрунн, сохранивший свои основные очертания до наших дней. По нему мы и предлагаем совершить небольшую прогулку.
Вместе с дворцом парк Шёнбрунн составляет один из наиболее хорошо сохранившихся архитектурных комплексов эпохи барокко. Обилие декоративных деталей не выглядит навязчиво чрезмерным; каждый элемент, по замыслу работавших в разное время архитекторов Иоганна Бернхарда Фишера фон Эрлаха и Николауса Пакасси, вписан в общий гармоничный план. Аллеи, павильоны, цветочные клумбы распределяются в симметричном порядке, иногда оставляя место для неожиданной экзотики в духе японского уголка или пальмового павильона. Список развлечений для гостей сада дополняет, как считается, старейший в мире – с 1752 года – зоопарк. Высокие, раза в три выше человеческого роста, ровненько выстриженные «зеленые стены» живой растительности обрамляют некоторые из длинных переходов, двигаясь по которым, ощущаешь себя словно в каком-то сказочном царстве.
Шёнбрунн довольно рано, ещё в 1779 году, открыли для публики, вопреки возражениям аристократов, не желавших видеть в таком эстетически рафинированном оазисе простолюдинов и прочих недостойных людишек. С тех пор парк входит в число любимейших мест отдыха жителей Вены. В 1996 году его включили в список охраняемого мирового наследия ЮНЕСКО.
Интересно отметить, что к тщательно распланированным регулярным паркам особенно тяготели при абсолютизме, т.е. такой форме государственного правления, которая подразумевала ничем не ограниченную власть монарха, основанную на строгом подчинении его воле. Парк, конечно, не военный плац, но что-то от четкого армейского строя, прямых рядов, ровных каре, использовавшихся как вид построения войска во время битвы, в безукоризненной, доведенной до идеала симметрии такой садовой архитектуры присутствует. Глава государства скомандовал деревьям (и людям?) смирно стоять и на первого равняться! Австрийская склонность к буквализму и пунктуальности придает общемонархической любви к порядку дополнительные оттенки, хорошо ощущаемые в императорском парке.
Но уже зрело непозволительное вольнодумство. Строгий регулярный парк в конце XVIII века вынужден потесниться под напором новой моды. Появляется так называемый пейзажный (ландшафтный) парк, порождённый, прежде всего, британским свободомыслием. На смену тщательно лелеемой четкости форм и продуманной геометрии дорожек среди аккуратных газонов с клумбами, обрамленных произведениями декоративного искусства, приходит искусственно созданная анархия имитируемой дикой природы. «Свободный рост дерева был очевидным символом свободного роста индивидуума, змеевидные (серпантинные) дорожки и ручейки – свободы английской мысли, и убеждения, и действия, а верность природе местности – верности природе в морали и политике», — писал уже в ХХ веке английский историк искусства Николаус Певзнер.
В Вене до таких настроений шли гораздо дольше, предпочитая вплоть до падения Австро-Венгерской империи в 1918 году сохранять преданность регулярном парку, одним из лучших примеров которого служил Шёнбрунн.